Три кита советской самодеятельности

Все кто родился и вырос в советскую эпоху, хоть раз, но принимал участие в различных творческих конкурсах. Не в школе, так в институте или на производстве. То, что тебе медведь на ухо наступил, не могло быть оправданием. На сцену выходили все. Не можешь быть солистом? Но в общем хоре ты обязан поддержать родной коллектив...

Хоровое пение, художественное чтение и массовый танец – вот три кита, на которых держалось наше творческое воспитание, начиная с первых классов школы. В институтах существовали ФОПы (не путать с ФАПами) – факультеты общественных профессий, где каждый студент должен был в обязательном порядке заниматься художественной самодеятельностью. На заводах и фабриках также регулярно проходили творческие конкурсы, где каждая бригада должна была продемонстрировать свои таланты.

– Когда я по распределению приехал работать в маленькое мордовское село Зяблики, меня в первый же вечер чуть ли не под конвоем препроводили в сельский клуб, – вспоминает выпускник рязанского пединститута 80-х годов Николай Анисимов. – Директор клуба, молоденькая симпатичная девушка, едва сдерживала слёзы: «У нас районный конкурс через неделю, а в танцевальном коллективе ни одного мужчины. Выручайте!». И никакие мои попытки объяснить, что, вообще-то, я приехал физику преподавать, и танцевать не умею, не помогли. Ровно через неделю в окружении агронома, зоотехника и трёх сознательных доярок изображал знаменосца в хореографической композиции «Светлый праздник Первомай». Что самое интересное – мы даже заняли, призовое место! Во всяком случае, нашему коллективу вручили диплом лауреата какой-то там степени...

Поэзия с валерьянкой

Участие в творческих конкурсах для любого советского коллектива в городе и на селе было важнейшим показателем общественной активности, что, в свою очередь, напрямую влияло не только на общественное реноме, но и на квартальную премию, получение детских путёвок в пионерлагерь, и прочая, прочая… Так что дело это было серьёзное, и подходили к нему соответствующим образом.

Для автора этих строк всё начиналось с конкурса чтецов. В третьем классе наша учительница – добрейшая Валентина Александровна объявила: через три дня каждый должен выучить по одному стихотворению – будем выбирать, кто представит класс на школьном соревновании. Стихи раздам, а тебе, Колкер, доверяю – можешь выбрать сам. Это она сделала напрасно… Потому что Миша Колкер выбрал стихотворение Осипа Мандельштама «Бессонница, Гомер, тугие паруса…». Что уж так мне понравилось в десятилетнем возрасте в этом довольно сложном произведении, уже не помню. Возможно, упоминание героев античных мифов, которыми я тогда зачитывался. Но факт остаётся фактом – на школьный конкурс нас с Мандельштамом отобрали. Подозреваю, что Валентина Александровна просто не знала этой фамилии. Как и не была осведомлена о трагических подробностях биографии поэта, погибшего в сталинских лагерях.

Моё выступление на школьном конкурсе произвело, без всякого преувеличения, нездоровую сенсацию. Директор и секретарь партийной организации, также как завуч по воспитательной работе, были в шоке. В актовом зале явственно запахло валерьянкой. Однако на районный конкурс меня пропустили. Естественно, ни о каком Мандельштаме и речи быть не могло. «Выучишь «Стихи о советском паспорте» Маяковского», – сказала после обсуждения Валентина Александровна. – «Ну и подвёл ты меня под монастырь со своим Мандельштамом, Миша...».

К слову сказать, с Маяковским я дошёл до областного этапа, и даже получил грамоту, подписанную председателем жюри, артистом театра драмы Сергеем Леонтьевым. Через много лет мы вместе с Сергеем Михайловичем со смехом вспоминали этот эпизод нашей совместной творческой биографии.

Идеологическая фильтрация

– Дело в том, что на школьных конкурсах был официально утверждённый список авторов, рекомендованных к прочтению со цены, – вспоминает Народный артист России Сергей Леонтьев. – Маяковский, Межиров, Симонов, Сурков. Для младшего школьного возраста допускались Михалков, Барто и Чуковский. Из классики – Пушкин, Лермонтов, Некрасов. Ну и идеологическая выдержанность произведения всячески приветствовалась. Так что «Стихи о советском паспорте» были беспроигрышным вариантом, как, например и «Коммунисты вперёд!» Александра Межирова...

К воспоминаниям Сергея Михайловича могу добавить, что даже «наше рязанское всё» Сергей Есенин был представлен в официально одобренном списке всего несколькими произведениями: «Баллада о двадцати шести», «Русь советская», «Письмо к женщине», «Белая берёза» ну и ещё два-три стихотворения. Уже выбирая, например, «Собаке Качалова» вы рисковали не пройти идеологический фильтр, представленный в любом жюри обязательным партийным работником.

– Интересно, что когда я спрашивал: «А почему «Письмо к женщине» можно, а «Собаке Качалова» или «Анну Снегину» нежелательно, на меня удивлённо поднимали брови..., – продолжает свой рассказ известный рязанский артист. – И снисходительно объясняли: «Как же вы, Сергей Михайлович, не понимаете? В стихотворении «Письмо к женщине» есть строки: «Теперь года прошли. Я в возрасте ином. И чувствую и мыслю по-иному. И говорю за праздничным вином: Хвала и слава рулевому!». Это ведь Есенин про Ленина писал!

Строки «Дай, Джим на счастье лапу мне, такую лапу не видал я сроду...» на этом фоне явно проигрывали...

Кафешантан в будёновках

Подобные идеологические дебаты происходили не только на почве конкурсов художественного слова. С хореографией дело обстояло ничуть не проще.

– В середине 60-х я ставила танец «Шахматы», – вспоминает свои конкурсные приключения известный рязанский хореограф Галина Виноградова. – Казалось бы, к чему тут можно придраться? Но я имела несчастье одеть «чёрные фигуры» в мини-юбки и чёрные колготки. Что тут началось... «Что вы пропагандируете, Галина Дмитриевна? Эстетику кафешантана?!» – возмущённо вопрошала секретарь комсомольской организации. – Мы такого не можем допустить на советской сцене!»

Виноградова хорошо усвоила урок. И уже в хореографической композиции «Полюшко-поле…» девушки и юноши танцевали в чёрных колготках, но с красными будёновками на головах. Оказалось, что в этом сочетании ассоциаций с чуждым нам кафешантаном у партийных работников уже не возникало.

– Вообще лазейку в этом маразме можно было найти практически всегда, – считает Галина Виноградова. – Например, наш танец «Больно гитаре», посвящённый гибели чилийского певца Виктора Хары, стал победителем всех возможных конкурсов и фестивалей. Мы с ним выступали на сцене Кремлёвского Дворца съездов и стали лауреатами Всесоюзного смотра. Да, формально в песне и в танце рассказывалось о зверствах чилийской хунты. Но советский зритель хорошо умел читать между строк. И прекрасно понимал, что речь идёт о вечном конфликте тоталитарной власти и художника.

… Сегодня конкурсов разного уровня, где поют, пляшут и читают стихи со сцены, не стало меньше. И вряд ли народ гонят на сцену в обязательном порядке, как это было в советскую эпоху. Уговаривают – это бывает. Но по поводу репертуара нет никаких строгих указаний. Патриотизм, конечно, всячески приветствуется, но не более того.

В СССР на конкурсах каждый второй читал Маяковского, а сегодня – Асадова, у которого «между строк», прямо скажем, искать особенно нечего. 

В общем, вне зависимости от моего субъективного отношения: тогдашние конкурсы самодеятельности и теперешние – это, как говорят в Одессе, две большие разницы...

КСТАТИ: Многие современные конкурсы самодеятельного творчества «позаимствовали» свои названия у конкурсов-предшественников времён СССР. Один из самых очевидных примеров – целая плеяда сегодняшних студенческих конкурсов под общим названием «Алло, мы ищем таланты!».
В отличие от дня сегодняшнего, в 1970-ом, когда на советском телевидении стала выходить эта программа небезызвестного Александра Маслякова, присутствие слова «Алло» в её названии было вполне оправдано. Редакция действительно обзванивала коллективы предприятий и предлагала делегировать на передачу самых талантливых своих представителей...