Задать вопрос
Разработка сайта:
Стартап студия Pushkin

Лениниана в стиле палех

11 Сентября 2015

Какие сувениры прежде всего закупались в СССР гостями из зарубежья, кроме водки и чёрной икры? Думаю, что большинство граждан, выросших в эпоху развитого социализма, без труда ответят на этот вопрос. Хохлома, гжель, палех... Матрёшки, балалайки, иконы...

Естественно, советская идеологическая машина не могла оставить столь перспективную тему на откуп ненадёжной интеллигенции. Тем более, что за весь этот набор а-ля рюсс состоятельные иностранцы готовы были выкладывать немалые деньги в конвертируемой валюте.

Начиная с середины двадцатых годов прошлого столетия всё, что касалось традиционных промыслов и ремёсел, было взято под государственный контроль и поставлено на поток. И ладно бы государственное вмешательство ограничивалось лишь производством... Партийное руководство стремилось диктовать мастерам, что и как они должны рисовать, лепить и вырезать.

Кентавр в будённовке

– В начале семидесятых у нас на предприятии был в ходу официальный список рекомендуемых изделий, – вспоминает ветеран Скопинской фабрики художественной керамики Николай Кузнецов. – Каждый мастер должен был за год предложить как минимум пять моделей на советскую тему. Само собой, большинство из нас стремились увильнуть от этой глупости. Но удавалось это далеко не всегда. Ведь твоя востребованность и, как следствие, зарплата напрямую зависели от идеологического послушания. Вот и стали появляться полканы (сказочное существо полулошадь-получеловек – по сути, славянский вариант кентавра. – Ред.) в будённовках, кувшины с серпом и молотом и прочая пошлятина... Нам казалось, что никто этот маразм не будет покупать. Но, как выяснилось, спрос существует, и немалый... И ладно бы главными потребителями были иностранцы – это хоть в какой-то степени объяснимо незнанием истории или погоней за экзотикой. Печально, что наш родной обыватель с удовольствием «украшал» свои квартиры подобными, с позволения сказать, «произведениями искусства»... 

Огорчения Николая Кузнецова вполне понятны. Я помню собственные ощущения от палехской шкатулки с румяным вождём мирового пролетариата. Стоил данный образец «народного промысла» по советским меркам очень большую сумму – 150 рублей! И продавался в магазине «Искусство» на Калининском проспекте в Москве. Как раз в тот момент, когда я пытался пережить культурологический шок, к нему приценивались два пожилых американца. Продавец мгновенно сориентировался в ситуации и активно начал втюхивать штатовцам ещё и доярку, сварганенную в стилистике дымковской народной игрушки. И купили ведь! Палехского Ленина за 150 рэ и дымковскую доярку за 80... Полтора месячных оклада советского инженера... 

Забытые промыслы

Помимо всем известных отечественных брендов, в каждом регионе существовали свои промыслы. Так, в наших краях гостям предъявляли не только скопинскую керамику, но и михайловское кружево, кадомский вениз (игольчатую вышивку), шиловское лозоплетение... Это был, так сказать, обязательный набор. Однако о том, что древнейший гончарный промысел существовал не только в Скопине, но и в Сапожке и в Касимове, в советское время предпочитали не вспоминать. В первую очередь, потому, что в отличие от Скопина ни в Сапожке, ни в Касимове не удалось поставить производство на поток. 

В Касимовском районе есть две деревни – Вырково и Ерыгино, где испокон веку лепили из глины. В каждой избе стоял гончарный круг. Делали хорошую посуду, возили подводами на ярмарки. А между делом ваялись смешные коники-свистульки – детям на забаву, себе на радость. Но в середине 30-х годов прошлого века кустарная посуда стала ненужной и промысел начал затухать. На удивление жизнестойкой оказалась только вырковская игрушка.

– К середине восьмидесятых, когда я серьёзно увлёкся керамикой, в Выркове остался только один гончар – Василий Есин, – вспоминает касимовский художник-керамист Михаил Лебедев. – Удивительные у него получались коники... Вроде бы грубо вылеплены и облив (покрытие цветной глазурью. – Ред.) неровный. Но были в них какая-то необъяснимая сила и затаённое веселье. И мелодия из них высвистывалась летняя, травяная, душистая... 

Лебедев вместе с супругой, тоже художником-керамистом, решил разгадать секрет вырковской игрушки. Месяцами Михаил буквально дневал и ночевал у Василия Петровича... И добился-таки своего. Теперь уже лебедевские игрушки называют «возрождённым вырковским промыслом». Хотя не любят Лебедевы, когда к их работе применяют термин «промысел». Считают: слишком большая ответственность. 

– Говорить, что мы промысел вырковский возрождаем, неправильно, – рассуждает Михаил. – У нас и глина другая, и печи. Дед (так все местные прозывали Василия Петровича. – Ред.) в глину ничего не добавлял, а она у него блестела. Видимо, слюда в ней была или сланец. Такую, кроме как в Выркове, нигде в другом месте не сыщешь. Да, приёмы какие-то мы взяли у Деда... Но для того чтобы промысел возродить, нужно туда, в Вырково, переселяться. Врастать в их жизнь, быт...

Творческая несовместимость

Вот в этом-то, пожалуй, и заключается главная проблема... Стремление советской власти поставить народное творчество на поток привело к тому, что подлинные промыслы практически исчезли. Поди-ка, объясни тому же деду Есину, что он-де должен выполнять производственный план, да к тому же лепить не просто своих любимых коников, а идеологически выверенных конных будённовцев. Не стал бы он этого делать ни за какие зарплаты и премии. И не из-за того, что был убеждённым нонконформистом, а потому, что просто бы не смог. Несовместимо настоящее народное творчество с ширпотребом и пошлостью. По определению несовместимо.

Сегодня, казалось бы, ситуация изменилась. Лепить полканов в будённовках больше никто не заставляет. Но пройдитесь по московскому Арбату... Матрёшки с ликом американского президента, российский герб на палехских шкатулках и ещё множество вариантов всевозможного вкусового убожества... Так что, видимо, дело тут вовсе не в идеологии.

Специалисты утверждают: народный промысел живёт до тех пор, пока жив хотя бы один его носитель. Мастерство должно передаваться из рук в руки, как это было в старину. От отца к сыну, от мастера к ученику. Восстановить утраченную связь безумно трудно, если вообще возможно. Можно даже в точности повторить все технические приёмы, а результат всё равно будет другим. Потому что аромат трав, леса и перелески везде разные. В Скопине, Палехе, Выркове, Дымкове, Кадоме... И виденье мира у каждого художника своё.

СПРАВКА «ВР» Годом рождения скопинского гончарного промысла считается 1640-й. В этом году в переписи населения появилось первое имя скопинского гончара – Дёмка Киреев. Своим возникновением промысел обязан особой глине, залегающей в больших количествах в окрестностях города. Михайловское цветное кружево относится к одной из самых древних разновидностей плетения. Плелось такое кружево без заранее намеченного рисунка, а по сохраняемой в памяти очерёдности и счёту нитей, которые кружевница должна была переплести для создания того или иного узора. Кадомский вениз, по мнению большинства историков, не разновидность вышивки, а самостоятельное направление народно-прикладного искусства. Уже в начале ХХ века в Кадоме была налажена организованная закупка местных изделий, а в 1910 году открыта школа-мастерская, где девочек обучали венизу.